Когда речь заходит про строительство Байкало-Амурской магистрали, часто вспоминают лозунг: «Мы строим БАМ — БАМ строит нас». Спустя годы можно сказать, что в основе этой железной дороги лежат не только насыпи, рельсы и шпалы, но и истории людей, которые посвятили свою молодость строительству новой железнодорожной артерии страны. Как жили на этой стройке, во что верили и как работали? Ветераны БАМ в год 50-летия начала строительства магистрали поделились с нами своими историями и рассказали, какие воспоминания увезли с собой. Подробнее — в нашем материале.
Север — к нему прикипаешь
Ефим Басин — руководитель ГлавБАМстроя.
— Я закончил Белорусский институт инженеров железнодорожного транспорта (БИИЖТ) в 1962 году. Работал в Ярославле, Нижнем Новгороде — тогда он еще назывался Горьким. Но, когда мне было 32 года, меня направили на работу в Печору. Друзья говорили: куда ты едешь, это Крайний Север, туда только заключенных ссылают. Но я подумал — если не мы, молодые, то кто тогда? Я тогда уже был женат, и жена вместе со мной объездила почти всю Россию. Прожили мы на севере восемь лет. Потом меня пригласили на учебу в Академию народного хозяйства при Совете министров СССР. Мы решили, что достаточно поработали в суровых условиях, поэтому я дал согласие. А уже после окончания академии мне предложили отправиться на БАМ.
— Что вы тогда знали о БАМе?
— Это был 1980 год. Стройка Байкало-Амурской магистрали была на слуху. Из всех утюгов провозглашали достижения и геройство бамовцев, но рассказывали и о трудностях, с которыми они сталкиваются. Но опасался ли я трудностей? Нет, потому что к тому моменту я уже накопил достаточно опыта в железнодорожном строительстве. Тем более север закалил меня — условия там, безусловно, были не менее суровыми, чем в районе Амура.
— Как семья реагировала на все эти переезды, жизнь то на севере, то в Сибири?
— На самом деле, это были очень тяжелые годы — 10 лет я почти не видел семью. Все время вкалывал, был в дороге. Но все мы держались мужественно. Когда мы с женой переехали в Печору на север, у нас были маленькие дети — дочке 1,5 года, сыну семь лет. На БАМе они подросли, в школу ходили. Потом сын уехал учиться в МИИТ — так вышло, что у меня и жена, и дети, и уже даже внуки в строительстве. И была одна показательная история. На каникулы сын приезжал к нам — на БАМе был студенческий отряд. Приходит домой — вижу, что у него перебинтованы руки. Оказывается, на шпалоотбойниках работал. Я говорю: «Ты чего так перестарался»? А ответ был хорошим: «Не мог же я тебя подвести».
— Сколько времени вы провели тогда в пути?
— Да даже не считаешь: днем едешь, ночью останавливаешься, проводишь совещание, разбор. Я постоянно мотался. К тому же каждый год стояли задачи — сдача определенных участков в эксплуатацию, а это очень сложно. И вообще ответственность колоссальная.
— Вы приехали уже спустя почти шесть лет после открытия стройки. Как вы жили?
— Меня с семьей сразу поселили в квартиру в Тынде — столице БАМа. Однако люди продолжали еще жить и в вагончиках, и в щитосборных домах. Но палаток, в которых в начале стройки жили первопроходцы, уже не было.
— А с какими трудностями сталкивались бамовцы-первопроходцы?
— Комары, бездорожье, морозы, вагончики, бытовки. Медведи могли быть в лесу, с ними сталкивались те, кто шел впереди всех — строители, которые отсыпали земполотно, прокладывали трубы, строили мосты. Но, как правило, во время стройки крупный зверь уходит. И возвращается только потом, когда все стихнет. Эта народная комсомольская молодежная стройка настолько гремела по стране и такой интерес вызывала, что народ там жил и работал, несмотря на все эти трудности. Да и север — к нему прикипаешь. Это и охота, и рыбалка, и природа богатейшая. Рождаемость на БАМе была в 2,6 раза выше, чем в среднем по стране. Свадьбы постоянно играли — причем заключали и межнациональные браки. Работали рядом грузины, армяне, азербайджанцы, прибалты, кавказцы, украинцы, белорусы и русские. Школа интернационализма была высочайшая. Все уважали друг друга, помогали друг другу.
— А как люди на БАМе отдыхали?
— Говорят, на БАМе было много импортных товаров. Расскажите, как обстояли дела со снабжением?
— У нас были и импортная строительная техника из Германии и Японии, и зарубежные товары. От нас артисты с новыми дубленками и итальянскими костюмами уезжали. Снабжение было хорошее. Но нам самим пришлось на месте возводить столовые, овощехранилища. Построили мы еще около 60 тысяч квадратных метров теплиц — трудно было со свежими овощами. Везде были небольшие хлебозаводы, даже пекарни походные. То есть мы думали о том, чтобы людей накормить. А еще среди рабочих ходила поговорка — «Сытый Басин не опасен». Так что голодными мы точно не были.
— Что было после Золотой стыковки, главной «точки» в строительстве БАМа?
— Золотая стыковка, укладка Золотого звена в Балбухте (встреча восточного и западного направлений строителей БАМа, продвигавшихся навстречу друг другу десять лет, и запуск сквозного движения поездов по БАМу — прим. ред.) стала праздником со слезами на глазах, когда бросали чепчики в воздух от радости. Тогда наливали в каски шампанское с водкой и по кругу их пускали. Но потом настали черные дни для БАМа — начали тормозить финансирование стройки при Горбачеве. А тогда мы имели такую мощь — могли бы до Магадана дойти — были сила, техника, опыт, было желание огромное. Но нам мешали, поэтому пришлось тяжело — особенно с трудоустройством людей — все-таки 100 тысяч работающих были на БАМе, и их нужно было обеспечивать. А теперь трудно представить без БАМа развитие страны в нынешних условиях. Глупо было слышать заявления и читать статьи о том, что БАМ — это дорога в никуда, дорога лишняя. Как может быть для огромной территории нашей страны какая-то лишняя дорога?
Бамовец — считай, родня
Леонид Казаков — ветеран БАМа, строитель Ангарстроя, бригадир по искусственным сооружениям.
— Я работал на БАМе с 1974 по 1986 год. Мне повезло, у меня тогда уже был опыт работы — сразу после школы я уехал в Сибирь на строительство железной дороги Хребтовая-Усть-Ильиснкая. Поэтому на всесоюзную стройку меня взяли сразу плотником третьего разряда. Причем туда было попасть очень сложно — желающих много. Приезжали на БАМ люди разных профессий — у меня в бригаде были девчонки-учительницы, воспитательницы детских садов. Некоторые отправлялись на эту стройку сразу после школы. Представьте — мне тогда было 23, и в нашей бригаде я был самым старшим.
— Где вы жили?
— Я приехал на БАМ осенью — меня определили в поселок Звездный — тогда еще он назывался Таюра. Я уже был женат, сыну — год. Первое время жил в общежитии — комната три на четыре метра, между двумя кроватями было всего полметра, чтобы пройтись. А жена с сыном оставались в Ручье, поселке в Усть-Кутской области, жили в вагончике. Но однажды было очень холодно, их вагончик промерз насквозь, и жена передала мне — «срочно приезжай, забирай». Привез их с сыном в Звездный. Ребята в бригаде вошли в положение — в балке (в Сибири так называют передвижной дом на полозьях для временного жилья — прим. ред.) выгородили нам одеялами уголок. Так стали жить и работать, а потом с семьей мы переехали в квартиру.
Мы работали вахтой — железной дороги сначала не было, добираться каждый день на место было сложно. А потом уже ушли за 200 километров от дома и там просто не наездишься каждый день.
— Были ли у вас выходные?
— Конечно. Смены по 22 дня — их отрабатывали и ехали домой в Звездный. Там мы скидывались по 60 рублей в бригаде и закупали на них продукты на смену. И девчата готовили. Мы еще получили льготу хорошую — раз в два года могли в отпуск в любую точку Союза отправиться бесплатно — самолетом или поездом. И вот собирались, копили деньги на отпуск. Потом карту взял — ткнул — смотришь, здесь не был никогда. И поехал. Во многих российских краях я побывал.
— В зоне БАМа температура падает зимой до -60°С, а морозы могут быть до 200 дней в году. Как вы работали в этих условиях?
— Нам нельзя было работать в -45°С. Но мы были на трассе — и откуда там знаешь, сколько градусов на улице? Поэтому работали почти в любую погоду — и в -50°С, и в -60°С. У нашей бригады еще специфика работы — мы трубы прокладывали, а они проходят там, где ручьи протекают. И когда их отводишь, всегда грязь, вода повсюду. Приходилось работать в болотных сапогах и зимой, и летом. А в сапогах холодно — только портянки на ноги намотаны. Бегаешь к костру постоянно, греешь ноги. Ребята-то — строители, плотники и лесорубы — в унтах ходили, а у нас не находишься в них. Летом, напротив, жара невозможная, мы даже с утра часа в четыре встали, работали, потом жару пересиживали и вечером только снова возвращались к делу. Но как солнце садилось, уже телогрейку нужно надевать — холодало очень резко. А так ничего, привыкли. У костра вечерами песни пели. Здорово было.
— Насколько тяжело строить такой масштабный путь с нуля?
— Мы приобрели огромный опыт в тех диких условиях. Не верилось, когда зашел на первую трубу. Думал: господи, через год должен первый поезд пройти в Звездный, а там еще конь не валялся. Тайга была кругом, на машине не проедешь. Есть только зимник (дорога, проложенная прямо по снегу для езды зимой — прим. ред), а от зимника еще где-то полтора километра до железной дороги. Машины до зимника доезжали, привозили цемент, блоки, песок. А мы их на трелевочный трактор перегружали, которому сварили кузов, и уже возили на трубу. Там палатку натянули, нары срубили, девчонкам отгородили угол. Печку поставили — двухсотлитровую железную бочку. Было очень холодно. Топили круглосуточно. Весной все растаяло, пришлось лежневку валить и поперек дороги укладывать, по ней трактор таскать. Это уже потом притрассовую дорогу отсыпали, машины начали ходить. Стало полегче.
— Многие ли уезжали, столкнувшись с этими условиями?
— За все время моей работы на БАМе только человека четыре ушло из бригады — и то только те, кто не очень любил работать. А так у нас сохранялся постоянный состав — на протяжении всех 12 лет костяк не менялся. Но Сибирь тебя затаскивает просто. Встречал я и тех, кто приезжал, работал, а потом решал уехать. Была у нас такая пара из-под Питера. Уехали они на большую землю, полгода там прожили. И вот звонят однажды — едем обратно, говорят, невозможно. Настолько привыкли к бригаде и к отношениям бамовским, что вернулись. И не один такой случай был.
— Как пришлось вашим родным, которые приехали с вами?
— Я скажу — как нашим женам доставалось! Мы-то ладно, привыкшие. Представьте, вода привозная, бочка на улице стояла двухсотлитровая. И, когда мы уезжали на вахту, им приходилось самим воду и дрова таскать домой, чтобы воду вскипятить и печку затопить. Еще детишек нужно то в садик везти, то в школу. Но не ныли, не пищали. И дружно жили — взаимовыручка невероятная. Если кому-то нужно было уехать по работе, ребятишек могли оставить с кем-то из бригады. У нас мини-садик организовали — дети почти у всех были. Да и почти все брали их, привозили в бригады, они там помогали потихоньку.
— А много на БАМе было школ, больниц?
— Сначала ни школ, ни садиков, ни больниц не было. В то время у меня жена дочку рожала, так ее вертолетом в Усть-Кут отправляли. Жили в палатках-общежитиях. Потом только железо-щитовые дома появились. Со временем — и больницы. Клуб рубленый, школа хорошая, учителя великолепные. Мы учились в институте — заочно получили образование высшее. Некогда нам было скучать.
— На БАМе строили походные пекарни, теплицы. Как с этим обстояли дела в вашей бригаде?
— Мы на месте только 3-4 месяца были, а потом переходили на следующий участок. Теплицы мы не строили — не до этого было. Но зато выкопали себе бассейн, баньку срубили на берегу. У нас и техника была, и машина в бригаде. Нам посылок очень много присылали — книги, орехи, сладости.
— После строительства БАМа вас направили в Москву. Долго ли вы привыкали к жизни там?
— Долго, конечно, очень долго. Здесь совсем другой народ и отношения другие между людьми. Тут ухо востро нужно было держать. У нас на БАМе как было — что ты заслужил, то и получил. Правду в глаза говорили. И не было закулисных игр. А в Москве все по-другому. Сейчас часто бываю в Сибири — и в Звездном бываю, и в Тынде, и в Северобайкальске. Да и бамовцы есть в каждой области — стройка же всесоюзная была. Мы до пор где ни встретимся: если бамовец — считай, родня.
Разговоры в те времена были только о БАМе
Николай Борисов — участник строительства БАМа, бригадир стройотряда «Коммунар».
— Меня направили в Тындинский район Амурской области в июне 1975 года после службы в армии — до этого я учился в МИИТе. На БАМ я попал после прохождения специального конкурса, подготовительных мероприятий, медицинских обследований, прививок. Я был бригадиром в стройотряде «Коммунар» — мы работали на укладке путей. Были на БАМе и другие бойцы (то есть участники — прим. ред.) стройотрядов МИИТа.
— Как строился ваш обычный рабочий день?
— Подъем обычно был в 6 часов утра. Мы вставали, дежурные наливали воду в умывальники. Кто-то делал зарядку. Мы завтракали и на машинах с инструментами ехали на трассу. Каждая бригада имела свой пикет, там и работала. Часто мы обедали на трассах, успевали передохнуть минут 15-20 и снова принимались за работу. Занимались рихтовкой, балластировкой железнодорожного пути. Порой не могли отогнуть пальцы, потому что целый день в руках лопата, лом и шпалоподбойка. Труд и условия были нелегкими, но молодость, творчество, энергия помогали не падать духом. Разговоры в те времена были только о БАМе. Молодежь, студенты стремились туда.
— Как вы отдыхали? Какие соревнования, концерты проходили на БАМе?
— Между бригадами проводились спортивные соревнования по футболу, волейболу, по перетягиванию каната. Соревнования между отрядами, в том числе из других вузов, проводились на стадионе в Тынде на День строителя и День железнодорожника. Вечерами мы собирались у костра: играли на гитарах, пели песни тех времен, порой засиживались допоздна. Но в отрядах были комиссары, которые заставляли ложиться спать.
— Какой рацион был у бамовцев?
— Еда была нормальной, часто готовили сами — в отрядах этим обычно занимались девушки-студентки. Завтрак — каша, обед — суп, макароны с мясом и подливкой на второе, ужин тоже макароны с подливкой. Иногда после работы находили время походить по лесу, собрать ягоды, грибы.
— Люди каких профессий приезжали тогда на север?
— В первую очередь — инженеры и геодезисты, а также путейцы и строители, которые помогали предотвратить ошибки во время стройки и быстро решить проблемы. Например, иногда нас экстренно поднимали посреди ночи по тревоге, и мы ехали на пикет. Дело в том, что из-за нарушения температурного режима иногда проваливалась почва, и рельсы со шпалами оставались на весу. Поэтому без помощи экспертов мы обойтись не могли.
— Как изменилась ваша жизнь после отъезда с БАМа?
— Работа на БАМе приучила нас принимать на себя ответственность, четко выполнять поставленные руководством задачи. Поняли мы и то, что такое настоящая взаимовыручка — пропало чувства эгоизма. Мы до сих пор общаемся с бамовцами, дружим семьями и делимся воспоминаниями уже со своими детьми и внуками.
БАМ прошел красной нитью через жизни более ста тысяч человек. Они принимали и продолжают принимать участие в грандиозных российских стройках — от стадионов в Сочи до крупных аэропортов.
Сегодня бамовское содружество объединяет около 50 тысяч человек со всей страны — кто-то до сих пор живет в Сибири, кто-то уехал в другие регионы. Но для всех них БАМ остался в памяти не просто аббревиатурой, а кодовым словом, в котором зашифрованы жизнь, дружба и молодость.
Полина КазаковаЕще материалы о БАМе:
БАМ ПО НАУКЕ: КАКИЕ УЧЕНЫЕ И СПЕЦИАЛИСТЫ ПОМОГАЛИ СТРОИТЬ ЛЕГЕНДАРНУЮ МАГИСТРАЛЬ
ПРЕОДОЛЕВАЯ НЕВОЗМОЖНОЕ: КАК НАУКА И ТЕХНОЛОГИИ ПОМОГЛИ ПОСТРОИТЬ БАМ
