Сквозь века: как российские историки исследуют мировые цивилизации

Кандидату исторических наук Павлу Алипову удалось заново открыть для российской истории имена отечественных ученых, заложивших основы теории мировых цивилизаций. Директор Департамента научной деятельности и доцент кафедры истории и теории исторической науки исторического факультета Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета поделился своими взглядами на формирование национальной исторической идентичности России. Ученый также рассказал, как ИИ влияет на историографию, и объяснил, почему на историческое развитие стоит смотреть через призму искусства.

 — Павел, как возник Ваш интерес к истории?

 — Для меня одним из первых и самых ярких впечатлений, заставившим полюбить историю, стала золотая маска Тутанхамона. Когда я учился в школе, ее изображение размещали на учебниках по истории Древнего мира. Меня поразила красота этого предмета. В соотношении с тем, что он был создан много тысяч лет назад, все это казалось невозможным! Именно тогда я задумался, а что это были за люди, жившие так давно и изготавливавшие такие замечательные вещи? И еще один поворотный момент был, когда я, учась в 5-м или 6-м классе, заболел и готовился к урокам дома. Помню, как начал читать параграф по истории и так увлекся, что за два дня прочел весь учебник, потому что не мог оторваться, хотя это ведь была совсем не художественная литература. Так сложилось, что возникший в детстве сильный интерес к истории сопровождает меня в течение всей жизни.

 — В какой области исторической науки Вы специализируетесь?

 — Моя научная специальность — историография, источниковедение и методы исторического исследования. Историографы изучают процессы становления исторической науки, от ее примитивных форм до новых методов и серьезных научных теорий. Наша работа заключается в создании индивидуального интеллектуального продукта: анализе фактов и их осмыслении через философскую модель. В центре моих исследований — крупные российские ученые, разработавшие цивилизационный подход, хотя их имена малоизвестны. Обычно при обсуждении цивилизационного подхода называют западных исследователей Арнольда Тойнби и Освальда Шпенглера, а из отечественных — Николая Данилевского и Льва Гумилева, чьи теории, на мой взгляд, достаточно аморфны. Между тем исследователи, формировавшие свои цивилизационные теории на базе научных данных, остались в тени. Со второй половины XIX до середины ХХ вв. ключевыми отечественными учеными в этой сфере были Никодим Павлович Кондаков и Михаил Иванович Ростовцев. Последнему, кстати, посвящена моя кандидатская диссертация.

 — Какой вклад внесли эти ученые в развитие цивилизационного подхода?

 — Анализируя искусство и его развитие в контексте экономических и социальных процессов, ученые показали, как развиваются цивилизации, как они взаимодействуют, поглощают друг друга или создают что-то новое. Вкладу этих ученых посвящены все мои научные работы. Важное направление моих исследований — формирование научных школ, я считаю, что ключевым аспектом здесь является следование единой методологии. Если Кондаков изучал русское и византийское искусство, то его ученик Ростовцев сосредоточился на римских сюжетах, но оба они использовали схожие методы. Они комплексно изучали визуальные объекты искусства (фрески, барельефы и прочее) в сочетании с письменными и другими источниками. Такое методологическое единство свидетельствует о создании научной школы, продолжателями которой стали уже ученики Ростовцева.

 — Как историк Никодим Кондаков аргументировал концепцию самобытности русской цивилизации?

 — Ученый доказал, что формирование России происходило на пересечении цивилизаций, влияние на нее оказывали Византия, кочевые народы Востока, Арабский мир и Запад. В качестве примера Кондаков приводил Дмитриевский собор во Владимире, построенный в XII веке. Он детально исследовал его барельефы и обнаружил влияние Византии, Африки, Александрии, Арабского Востока, это уникальное сочетание для того времени.

По мнению ученого, такое разнообразие отражало социально-экономические связи страны, проще говоря, это было результатом влияния торговых путей. Иностранные купцы привозили образцы живописи, тканей и ковров, все эти образцы русские художники творчески переосмысливали, сохраняя при этом свою национальную идентичность. Поэтому Кондаков отвергал идею, что Россия — лишь наследница Византии, подчеркивая самобытность и уникальность русской цивилизации.

 — Почему имя Михаила Ростовцева оказалось потерянным для российской истории?

 — В результате Революции 1917 года ученому пришлось уехать в США, это не было политической эмиграцией, такое решение было принято ради спасения своей жизни. Причина в том, что Михаил Иванович был членом Конституционно-демократической партии, представлявшей в Российской империи интеллигенцию. Но с приходом советской власти все партии, кроме большевистской, оказались под запретом, и оставаться в стране стало опасным. Тем не менее, уехав, Ростовцев никогда не терял связи с Родиной, поддерживал коллег-ученых, отправлял им посылки. И вышло так, что значительную часть своих открытий он сделал после 50 лет, проживая уже в США. Его научные работы посвящены социально-экономическому развитию человечества. Он известен, прежде всего, благодаря своему анализу эллинистического мира и Римской империи: ученый доказывал, что экономика развивается циклично и подвержена повторяющимся процессам. Идеи Ростовцева вошли затем в концепцию выдающегося социолога Питирима Сорокина и стали основой для целого ряда социологических теорий.

 — Выходит, что именно Ваше исследование восстановило историческую справедливость в отношении ученого?

 — Мне действительно удалось выявить искажение фактов. Американская историография первой начала изучать труды Ростовцева и подчеркивала, что ученый стал известен лишь после переезда в США, где он получил финансовую поддержку и смог разработать свою экономическую теорию. Однако мое исследование доказывает обратное: основные положения этой циклической социально-экономической теории развития древнего мира Ростовцев разработал к 50-ти годам еще до отъезда в Европу и США. Он представлял свою теорию на международных конференциях будучи профессором Петербургского университета и озвучивал ее главные постулаты на лекциях перед своими студентами. В архиве я нашел и практически первым прочитал его рукописные наброски к этим лекциям, где уже четко сформулированы ключевые компоненты теории. Соответственно, не Америка создала великого ученого — он приехал туда уже состоявшимся исследователем и привез русскую научную школу, корни которой уходят к Никодиму Кондакову. Американские ученики Ростовцева стали продолжателями традиций нашей научной мысли. Оказалось, что не нас облагодетельствовали американские исследователи, а это мы щедро поделились с другими государствами своей научной базой и открытиями.

 — Как цифровые технологии влияют на Вашу работу?

 — Конечно, будущее за цифровыми технологиями, активно входящими во все сферы нашей жизни, постепенно они находят применение и в историографии. Мне уже приходилось участвовать в обсуждении замечательного цифрового проекта «Digital Петр», реализованного Российским историческим обществом совместно со Сбербанком и Санкт-Петербургским институтом истории РАН. Суть в том, что 80% бумаг и документов императора Петра I невозможно было расшифровать из-за его неразборчивого почерка. Современные технологии позволили создать интернет-ресурс с программой по машинному чтению петровских автографов.

То есть на протяжении двух веков у ученых, несмотря на обучение палеографии, могли возникать трудности при работе с этим уникальным материалом, а сейчас благодаря ИИ эти петровские тексты удалось транскрибировать и начать их исследовать.

Работая с архивами Ростовцева, я тоже столкнулся с трудностями: если в 30 лет он писал четко и разборчиво, то к пятидесяти годам, перед революцией, его почерк «поплыл», как у человека с плохим зрением. На расшифровку уходило много времени, которое можно было бы потратить на интерпретацию и разработку новых идей. Поэтому внедрение технологий расшифровки архивных документов позволит ускорить процесс исследования.

 — Вам интересно применение технологий виртуальной и дополненной реальности для интерактивной визуализации исторического развития цивилизаций и популяризации науки?

 — Читая труды Михаила Ростовцева, я был впечатлен его даром слова. Он мастерски визуализирует экономику, социальную жизнь и общественные отношения в Древнем Риме, позволяя читателю легко представить себя выбирающим с римлянами продукты на рынке или посещающим общественную баню. Его анализ письменных источников и археологических данных опровергает миф о примитивности экономики того времени и подчеркивает капиталистические процессы, такие как массовая торговля и производство. Это выделяет его среди ученых, так как многие пишут сухо. Например, его учитель Никодим Кондаков, основатель школы, не обладал таким даром слова, неподготовленному читателю его тексты сложно воспринимать, несмотря на уникальность знания. А современные методы визуализации могут привлечь к изучению молодое поколение ученых и даже людей, не связанных с наукой. Когда исторический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова создал 3D-модель московского Страстного монастыря, располагавшегося на Тверской улице и снесенного в 1937 году, это вызвало у людей живой интерес. Визуальная реконструкция охватила период с середины XVII по начало XX веков и получила большой отклик, так что это очень перспективное направление.

 — Какую роль играет Историко-архивный институт РГГУ в изучении истории мировых цивилизаций?

 — Наш институт стоял у истоков нового научного направления в 80–90-х годах XX века, когда марксистская парадигма советского периода начала уступать место альтернативным теориям. В это время наши ученые активно развивали новые подходы в исторической науке, этому способствовал первый ректор РГГУ Юрий Николаевич Афанасьев. В университете тогда особенно популярен был курс истории мировых цивилизаций профессора Натальи Ивановны Басовской, известного популяризатора науки. Цивилизационный подход опроверг стадиальный взгляд марксизма с его обязательным последовательным развитием общества, переходами от рабовладельческого строя к феодальному и так далее. Он признает многообразие путей развития народов, раскрывает уникальность каждого из них, избегая шаблонов. И большая заслуга нашего университета в том, что еще на стыке эпох он стал площадкой для дискуссий и формирования новых идей.

 — Какими Вы видите перспективы развития теории мировых цивилизаций в контексте современной исторической науки?

 — Сейчас в этом вопросе наметились положительные тенденции, теория мировых цивилизаций, возникшая вокруг центральной идеи цивилизационных различий, сложилась уже к XIX веку. Однако, с научной точки зрения, она все еще находится на стадии формирования и имеет множество уязвимых мест. Например, возникают вопросы о том, как определить цивилизацию, чем одна цивилизация отличается от другой, и какие критерии использовать для классификации? Существующие мнения требуют доработки, например, общность по религиозному признаку совсем не гарантирует идентичности, Россия и Греция — православные страны, но мы по-разному мыслим и расходимся по целому ряду вопросов. Общность языка тоже не показатель идентичности развития цивилизаций. Поэтому важно проанализировать наследие отечественных ученых, которые исследовали цивилизационные различия. В частности, Кондаков и Ростовцев предложили смотреть на цивилизацию через призму искусства, творческой натуры людей. Этот подход имеет значительный потенциал для дальнейшего развития.

 — С какими еще вызовами и проблемами сегодня сталкиваются историки?

 — Гуманитарные науки всегда привлекают профанов, опровергающих научное знание и выстраивающих в своих интересах какие-то псевдонаучные концепции. Вспомним хотя бы математика Анатолия Фоменко, который вместе с единомышленниками фальсифицировал исторические данные, нарушая хронологию цивилизаций. Такие псевдоисследования мешают развитию науки, ученые тратят время, доказывая, что это шарлатаны, вводящие людей в заблуждение и распространяющие фейковые новости. С другой стороны, эта проблема стимулирует ученых к тому, чтобы доносить свои знания и открытия до широкой аудитории.

 — Обращаясь к вопросу роли нашей страны в мировом цивилизационном процессе, что можно сказать о формировании национальной исторической идентичности России?

 — Сегодня Россия воспринимает себя как государство-цивилизацию. Кстати, эту концепцию на заседании дискуссионного клуба «Валдай» четко обозначил президент Владимир Путин. Этот термин «государство-цивилизация» уже вошел в новую концепцию внешней политики РФ. Точно также мыслит себя и Китай. То есть Россия не ощущает себя «винтиком» какой-то концепции, что постулировалось, например, в марксизме, когда все одинаково достигают капитализма или социализма. Современная Россия не стремится «догонять» кого-то или «отставать» от других, а опирается на свою уникальную историю, культуру и национальную память. Вокруг этой позиции сейчас выстраиваются наши внутригосударственные и международные интересы. Поэтому никто извне не может механически навязывать какие-то чуждые нашему пути модели. В то же время мы не изолированы и открыты к лучшему из мирового опыта, но всегда оцениваем его с учетом собственного цивилизационного развития.

 — Как участнику Конгресса молодых ученых какие темы Вам удалось обсудить с президентом Владимиром Путиным?

 — На той встрече я был единственным гуманитарием, поэтому мы затронули широкий круг вопросов: историческую память, поддержку гуманитарного знания в новых регионах. Владимир Владимирович отметил также важность междисциплинарного взаимодействия ученых, обратив внимание на потенциал сотрудничества историков с палеогенетиками, изучающими древнюю ДНК биологических останков и ископаемых организмов. Это способствует исследованиям эволюции и миграции древних народов. Вообще Конгресс — для нас одно из ключевых событий, чрезвычайно важны проходящие там дискуссии представителей гуманитарных и естественных, точных наук, особенно, когда речь идет о цифровых технологиях и ИИ. Здесь возникают темы плагиата, внедрения ИИ в биологическую сферу и многие другие этические вопросы. Кто и как будет определять границы вмешательства ИИ в нашу жизнь? Такие коммуникации часто перерастают в новые научные проекты.

 — Находите ли Вы время для интересов вне науки?

 — Я люблю искусство, особенно классическую музыку. Вместе с семьей бываю на симфонических концертах, посещаю выставки, смотрю оперные и балетные спектакли. Для меня искусство — источник вдохновения, ведь история так ярко раскрывается через него. Эти впечатления наполняют меня энергией и вдохновляют продолжать научную работу.

Беседовала Светлана Минеева